Мне было 1,5 года, когда началась война, и 5 лет, когда пришла Победа. Детская память оказалась цепкой на некоторые события и – особенно – на то состояние, в котором пребывали мирные жители при встрече с врагом.
Мои корни на Кубани, в Абинском районе Краснодарского края. Там жили мои деды-прадеды, родители. Там же, в станице Мингрельской, родилась и я (как записано в документах). Точнее, роддом был в станице Абинской (ныне город Абинск), а в Мингрельской жила бабушка, к которой приехала перед родами из Ленинграда моя мама.
Родилась я 10 января 1940 г. в Краснодарском крае, и вскоре мама выехала со мной в г.Красногвардейск (ныне г.Гатчина) под Ленинградом, там с 1938 года служил мой отец Кравец Алексей Григорьевич. Мама, Кравец Ефросинья Михайловна, приехала туда в 1939 году, сняла комнату, устроилась на работу воспитателем в детский сад №4 и поступила на вечернее отделение Ленинградского педагогического института. Рожать меня она уезжала к маме и теперь вернулась. Мне нашла няню – девочку 14 лет. Мама работала, училась, растила меня. Папа служил в РККА, стал уже командиром 2-го дивизиона 94 ИПТАП (истребительно- противотанкового артиллерийского полка). Я росла здоровым крепким ребёнком.
Но в мае-июне я заболела трудноизлечимой тогда болезнью – диспепсией (сейчас называют дизбактериоз). Долго лежала в больнице. И вдруг началась эта страшная война. Меня, как и других таких же детей, выписали как безнадёжную. Каково же было отчаяние мамы! Папа по её настоянию обращается к военврачу и тот решается на смелый и рискованный метод: полно прямое переливание крови от доноров, если они найдутся. Папа обратился к сослуживцам: нужны добровольцы. Откликнулись многие. Врач отобрал четверых и провёл эту операцию в военном госпитале. Всё удалось, мою кровь заменили донорской, и я пошла на поправку. Так смерть впервые прошла мимо меня.
Немцы стремительно наступали и уже через месяц были на подступах к Ленинграду. Началась поспешная эвакуация государственных ценностей из музеев, а также — заводов, промышленного оборудования. Жителей не эвакуировали, т.к. поездов не хватало. Многие люди уходили и уезжали как могли. Мама, взяв справку, что она – жена офицера, с невероятным упорством пробилась сквозь оцепленный перрон к уже переполненному составу, держа на одной руке меня, полуторагодовалую и слабую, в другой – узел с одеждой и сухарями. Ей удалось подать меня и узел людям в окно вагона, а затем — пробиться сквозь осаждающих дверь и втиснуться в тамбур и вагон, найти меня. Поезд уже шёл к Волге, на восток. Нам повезло, мы не попали под бомбёжку, как попал мамин младший брат Жора и получил смертельное ранение. Мы с мамой «убежали» от военных действий, но не от войны.
Дальше начались новые трудности. Всех в обязательном порядке везли за Урал, а мама решила добраться до родного дома, в станицу Мингрельскую. Мы покинули поезд перед Волгой. По реке, на попутных катерах, баржах и прочем, всячески обходя контрольные посты, — на запад пропускали только военные грузы и солдат – мы всё же достигли Сталинграда. Далее, также на попутках, добрались-таки за месяц до бабушкиного дома. Питались — как придётся, помогали солдаты и другие встречные люди. А меня спасли сухари и вода – ничего другого есть было нельзя. Болезнь прошла и не вернулась. Это преодоление – дорога домой – было маминой победой в войне, её подвигом. Она спасла нас обеих.
Мы жили в станице Мингрельской с бабушкой Полиной Ивановной, лечились домашними средствами, набирались сил и ещё не знали, что нас ждёт впереди.
Мы надеялись, что война скоро закончится, ждали встречи с папой. О нём мы не знали ничего, т.к. он защищал город Ленинград, находящийся в блокаде. Почта не приходила. Тревога за него, за воевавших маминых братьев: Сергея, Гавриила, Николая, Жору постоянно была с нами. А война не утихала, немцы подошли к Сталинграду и захватили Северный Кавказ.
С осени 1942 года мы тоже попали в оккупацию. Жизнь сразу перевернулась: нет работы у мамы, нет денег, нужные продукты можно было только обменять на другие продукты или вещи. Взрослые старались делать запасы с огорода и сада, носили урожай на базар в станице. Иногда мама добиралась до базара в Краснодаре. Там однажды мама попала в «акцию» — устрашение населения за диверсию партизан. Это была облава – окружённых на базаре людей гнали с собаками к стоявшим машинам-«душегубкам». Люди уже знали, что все, кто попадал в них, были удушены газом. Затем их везли прямо к ямам, куда всех сваливали, люди были уже мертвы.
Мама чудом избежала этой участи, упав в этом беге. Немецкие солдаты и собаки пробежали мимо. Такому смертельному риску подвергалась она часто.
Целый год мы жили в оккупации. Вероятно, мои ранние воспоминания относятся к осени 1943 года, когда мне было около 4-х лет. Два эпизода запомнились, связанные с моим сильным страхом. Немцев боялись мы все и всегда. Ведь в нашей семье было с дедушкой-партизаном шесть человек мужчин, воевавших в Красной Армии. Такие семьи, особенно офицерские, если бы немцы прознали, могли арестовать, увезти и даже убить. Вот был случай. Бабушка ушла на базар, а нас с мамой заперла в хате, повесив большой замок, чтобы видно было, что в доме никого нет. Вдруг слышим голоса, ломают дверь. Мама со мной спряталась в спаленке. Залезли в кровать. Меня — под одеяло, а себе мама на лоб положила мокрое полотенце: притворилась больной. Немцы вошли в кухню и стали там в печке искать еду. Вытащили чугун с варёной кукурузой, щи. Всё съели и вошли в спальню. Опешили, не ожидали увидеть кого-либо. Мама знаками объяснила, что больна, на свой страх и риск. Немцы ведь очень боялись заразиться и, если подозревали холеру или чуму, то сжигали дома вместе с людьми. Но нас Бог хранил. Мы с мамой опять остались живы. Немцы просто ушли.
Ещё был случай. Я, услышав лай соседских собак, повисла на досках ворот, любопытствуя, кто там идёт по улице, обычно – пустынной. Смотрю, идут мужчины: молодые, весёлые. Приближаются. Вдруг, у меня мелькает мысль: «Это же немцы!» Кубарем слетаю с ворот и бегом – в укрытие, под куст сирени. Замерла. Прошли мимо. А страх засел в голове, и долгие годы спустя по ночам снилось, что идут немцы, и надо бежать, прятаться. Война – это страшно!
Моими игрушками во время войны были разноцветные стёклышки от бутылочек и баночек, какие-то коробочки, деревянные брусочки. Всё это своё «богатство» я прятала под сиреневым кустом. Там был мой «дом». Была у меня тряпичная кукла, сшитая мамой, с целлулоидной головкой и довоенный мишка, обшитый синей тканью. Конфеты и белые булки я узнала много позже, после войны, году в 1946-м.
Когда осенью 1943 года наша армия победила в Сталинграде, окружив немецкую армию Паулюса, немцы побежали. Они откатывались с Северного Кавказа за Дон, боясь окружения. И из нашей станицы немцы как-то вдруг исчезли. Никто из местных жителей тогда не знал, что происходит, все сидели тихо и ждали день-другой. Вдруг появились другие немцы – в чёрной форме. Они суетились, что-то искали и быстро, ничего не найдя, уехали. Много позже стало ясно, что это была карательная эсесовская часть, и искали они подготовленные списки людей, подлежащих расстрелу. Но оказалось, что их унесли с собой отступающие части. Эти списки были найдены позже станичниками. Видимо, немцы бросили их и другие документы по дороге, когда бежали. Наша семья, как выяснилось, тоже была в этих списках. Так, в очередной раз смерть прошла мимо меня и мамы.
Когда война закончилась, бойцы стали возвращаться к своим семьям. И мы ждали папу. Но когда, наконец, он приехал, произошло вот что. Вижу, пришёл дядя военный. Все ему рады, встречают, угощают. Но не я. Наблюдаю издали, удивляюсь, прячусь. Этот дядя говорит мне: «Я – твой папа!» Я ведь его не знала, поэтому не поверила. Говорю: «Ты не мой папа, у меня другой папа» и убежала. Все – в недоумении. А я взяла с комода единственную фотографию папы, маленькую, он там с бородой. Несу её, показываю: «Вот мой папа». Все засмеялись, а я обиделась и заплакала.
Папа привёз мне гостинец, какой-то белый предмет. Подаёт, а я прячусь и спрашиваю: «Что это?» «Булка, ешь!» Так я впервые увидела и попробовала белый хлеб.
Это был 1946 год, и папа – военнослужащий приехал лишь для того, чтобы забрать нас к себе, к месту его службы – в город Омск, в Сибирь. Добирались мы на поезде, и всё было необыкновенно.
Сначала нас поселили в дровяном сарае, в отгороженной комнатке. Потом мы переехали в другую комнатку – в подвале. Жили мы и в настоящей землянке. Однажды был сильный ливень, и нас затопило. Было и страшно, и интересно одновременно. Позже нам дали крохотную комнатку на третьем этаже 3-х этажного дома в военном городке. Я спала на сдвинутых стульях, а когда появилась сестра Людмила, она спала в корыте. На лето папа вывозил нас «в лагеря». Это военная часть выезжала на учения.
Зимой 1947 года, в Омске, я пошла в 1-ый класс начальной школы в военном городке. После 2-го класса мы переехали на Дальний Восток, в военный городок под городом Иман. Там в 1950 году у меня появился брат Женя. В городке я окончила начальную школу, а в 5-й класс, в среднюю школу, я пошла в г. Иман. Туда нас каждый день возили на большой военной машине с брезентовым верхом. А через год – снова другая школа.
В 1952 году папу перевели на службу в ГДР. Семьи не брали, и мама с нами, 3 детьми, поехала на родину, в Краснодар. Она сняла комнату в частном доме, устроила меня в женскую школу, в 6 класс. Вскоре нам пришлось поменять комнату и – школу. После 7-го класса – снова переезд. В ГДР военнослужащим разрешили привезти семьи. 8 и 9 классы я училась в г. Стендале. Несмотря на частые переезды, училась я всегда хорошо. Посещала фотокружок, танцевальный, занималась спортом, много читала… Родители решили, что 10-й класс я должна закончить в России, чтобы потом поступить в институт. Поэтому последний год я училась в г.Краснодаре. Окончила школу с золотой медалью.
В 1957 году поступила в Московский энергетический институт. Окончила его в 1963 году. Во время учёбы вышла замуж за студента этого же института Ивана Ивановича Татаренкова, и в 1962 году родила сына Алексея.
Мой муж окончил институт с красным дипломом, и сам выбрал место распределения – город Серпухов. Работал начальником котельной на заводе МУЗ (монтажных узлов и заготовок). Позже завод стал называться КСК (Комбинат строительных конструкций). Сюда, к мужу, я приехала в 1963 году, после окончания института. В 1964 году у нас родилась дочь Татьяна. Сейчас наши дети живут в Москве со своими семьями.
С 1963 по 1998 годы я работала на заводе «Металлист». Проработала 22 года инженером-конструктором, затем – руководителем группы, начальником бюро, начальником участка.
Всегда занималась общественной работой: профгруппорг, стенгазета, участие в турслётах. Последние 15 лет на заводе была руководителем секции по культуре при парткабинете. Ездила на семинары по вопросам культуры в Москву. Проводила занятия с политинформаторами цехов и отделов по всем видам культуры: искусство (литература, музыка, изобразительное искусство, кино), семья и воспитание детей, отношения в обществе, в трудовом коллективе. Была лектором общества «Знание». Читала лекции по искусству в цехах и отделах, в профилактории, на агитплощадках, во дворах. 10 лет пела в хоре Дома учителя под руководством Пикаловой Инны Евгеньевны.
После окончания работы на заводе в конце 1998 г. общественная работа продолжилась в Доме ветеранов, в клубе «Машиностроитель». С 2000 до 2007 г. состояла в Совете ветеранов завода «Металлист», а с 2007 г. являюсь председателем клуба «Дружба».
Материал предоставила Тамара Алексеевна Татаренкова.
Материал обработала Ольга Анатольевна Баутина.