Васильев Николай Анатольевич родился 2 февраля 1906 года в деревне Шатово Серпуховского района в многодетной семье: 7 дочерей и восьмой он — единственный сын.
Николай окончил начальную школу — 4 класса. Другой школы в деревне не было. В возрасте 12 лет лишился отца. Чтобы помочь матери прокормить большую семью, он взял на себя обязанности мужика в доме. Наряду со взрослыми мужиками деревни, ему пришлось заниматься извозом дров в город, для продажи. Было время — голодали, и тогда Николай был вынужден ходить побираться по соседним сёлам.
Позже была служба в армии. Вернувшись в деревню, женился на девушке из соседней деревни Павловка. Карпова Евдокия Петровна была из бедной крестьянской семьи, безграмотная, но природа одарила её великим даром ума и человечности. В 1935 году у Николая Анатольевича и Евдокии Петровны родился первый ребёнок — дочь Нина.
По возвращению из рядов Красной армии, Николай Анатольевич вскоре был избран председателем сельского совета. По тем временам это был местный руководитель, уполномоченный Советской властью, обязанный поддерживать порядок на селе.
В 1937 году, в период жёстоких репрессий, злая судьба не обошла и Николая Анатольевича. По анонимке, что якобы он пытался, как бывший сын кулака, хозяина чайной, организовать срыв посевной кампании, Н.А. Васильева арестовали. Ровно год он отсидел в Серпуховской тюрьме, где его пытались заставить подписать протокол о его якобы вине.
В 1940 году в семье Васильевых родился второй ребёнок — сын Николай.
В июле 1941 года Николай Анатольевич Васильев ушёл на войну. C первых же дней он попал на фронт, но воевать пришлось недолго. Полк целиком попал в окружение. Командиры разбитых и разброшенных остатков полка, под Брянском, приняли решение пробираться к своим, мелкими группами. На третий день брожения по лесам, отец в группе солдат попал в плен. У каждого зрела мысль, как выжить. И эту мысль никто не прятал. Вариантов было не так уж и много.
Первый — полностью отдаться немцам и служить им, выполняя их волю, наплевав на свою честь и совесть, лишь бы выжить. Это подходило далеко не каждому.
Второй — искать любой случай и с риском быть пойманным и убитым, бежать. Отец выбрал второй путь. Осторожно начал искать единомышленников. Двое отказались пойти на весьма рискованный шаг. Один парень родом из-под Курска согласился на побег.
Ночью, подкопав землю под стеной конюшни, где они находились, вдвоём бежали. За ними, по их подкопу, убежало ещё несколько военнопленных. Утром, обнаружив побег, немцы организовали погоню. Кого-то поймали, в том числе и отца, кому-то повезло, — ушли. Вечером немцы построили весь лагерь и в назидание всем расстреляли каждого десятого. Н.А. Васильев в том расчёте оказался девятым. В эту же ночь отец опять убежал. Пришлось идти по горло в ледяной воде, с полной гарантией простыть и заболеть, но надо было прятать следы от погони. Загадка природы, но после ледяной ванны беглец ни разу даже не чихнул, чему удивлялся позже и сам.
Питался в пути сырой свеклой и картошкой и всем, что находил в поле. Выйдя ночью в какую-то деревню, переночевал у старушки и утром опять ушёл в сторону фронта. Передовую прошёл ночью, перед городом Малоярославцем. Обросший, оборванный пришёл в родной город Серпухов. Родная сестра Капа не узнала брата. Утром, пообщавшись с семьёй, Николай Анатольевич пошёл в военкомат, где, к счастью, после формального допроса, вновь был мобилизован на фронт. На сборной площадке, после удачных стрельб, он был зачислен снайпером в новую часть.
Сам снайпер, в 1943 году был тяжело ранен немецким снайпером. Сквозная пуля, пройдя через гортань, оторвала язык и раздробила нижнюю челюсть. И опять его спасло чудо. Санитарка, землячка, призванная из деревни Троицкое (это в 10 км от деревни Шатово, где он родился) вытащила отца с опушки леса. Получив первую помощь, отец на санитарном самолёте, с группой раненых, был отправлен в госпиталь в город Томск. Пролежав там почти год, вернулся домой, с полной потерей речи и жевательных функций.
Питался только жидкой пищей, да и то с помощью шланга. Хлеб забрасывал в рот в виде скатанных шариков.
С тех пор почти каждый день проходил с мыслью о выборе: жить, бороться и надеяться на выздоровление или наложить на себя руки? Жизнеутверждающая позиция победила. Вернувшись домой инвалидом, Н.А. Васильев встал в строй трудового фронта.
Год за годом дело шло на поправку. С большим трудом, но научился говорить гортанью. Причём, к удивлению врачей, говорил весьма чётко. Позже практически полностью восстановилась дикция.
В 1945 году в семье появился третий ребёнок — дочь Вера.
После войны отец работал трактористом, бригадиром тракторной бригады.
В 1950 году на общем колхозном собрании Николай Анатольевич Васильев был избран председателем колхоза с названием «Комбайн». Работа председателя была далеко не сахар. Нелегко было призывать людей на доблестный, самоотверженный, но заведомо бесплатный труд. За один трудодень, после уборочной и сдачи заготовок государству, колхознику не всегда выдавали по 100-150 граммов зерна.
В возрасте 83 лет с Николаем Анатольевичем случился тяжёлый инсульт. С парализацией руки, ноги, и, частично, речи Н.А. Васильев прожил ещё четыре года.
Умер 16 апреля 1993 года.
Материал прислал Николай Николаевич Васильев – сын Н.А. Васильева.
Урок
(Это реальный случай из моего детства)
Н.Н. Васильев
Помню тот день, в сорок пятом, то лето,
Как мой отец вёл рассказ, про войну.
Как же он их ненавидел за это,
Тех, кто ворвался в Россию мою.
Как он в плену был девятым в десятке —
Каждый десятый расстрелянный был.
Как бежал с плена, и снова был снайпер,
И, ненавидя, врагов своих бил.
Так, под рассказ его, чистя картошку,
Тонко снимая с неё кожуру:
— Это Нинульке, а это Антошке.
Вёл он рассказ и про жизнь, и войну.
Ну, вот и нам сын с тобой понемножку,
Чтоб не урчал с голодухи живот.
Чистим и делим мы с папкой картошку,
Голодно жил в это время народ.
Шум непонятный раздался вдруг в сенцах,
Резко нарушив в избе тишину.
Дверь заскрипела и пленные немцы,
Жалко сутулясь, вошли к нам в избу.
Тот эпизод промелькнул вмиг моментом,
В сердце, оставив лишь тихую боль.
Тот, что постарше с немецким акцентом:
— Данке! Сказал, протянувши ладонь.
Гости стояли, явившись нежданно,
С взглядом поникшим, лучащего боль.
Без колебания, даже желанно,
Папка подал две картошки и соль.
Немцы нам: — Данке. А папка им: — Битте.
Позже я понял двух слов тех венец,
«А ведь когда-то кричали: — Хай! Гитлер!», —
Вслед, очень тихо, сказал им отец.
Без нравоученья, так мудро и точно,
Я был растерян, контрастом минут,
Как же солдаты без слов, очень просто,
Детям уроки преподают.
